Родился в семье мелкого буржуа в Руане. Отец держал небольшую лавку, он торговал различными деревянными изделиями, а мать торговала овощами. Я смутно помню то время и уже позабыл, сколько мне тогда было, но я был еще совсем ребенком, когда в наш дом пришла беда. Матушка моя в молодости была удивительной красоты женщина. Хотя с годами ее красота немного померкла, но она все равно слыла первой красавицей в округе. Однажды, дождливым осенним вечером, к нам в лавку зашел сын местного вельможи, барон, со своими слугами. Он был из не очень знатного, но очень богатого рода, посему понятиz чести и благородства были далеки для него. Увидев мою мать, он возжелал ее, но в нем говорила только похоть. Бедный мой отец пытался защитить свою супругу. У него в каморке лежала старая шпага - он когда-то в молодости участвовал в войнах с испанцами. Он взял ее и стал перед тем вельможей, заслонив нас с матерью. В ответ на это барон только рассмеялся. Он достал свою дорогую, украшенную драгоценными камнями шпагу. Отец храбро защищал свою семью и свою честь, но он давно уже не держал в руках оружие, к тому же, барон был моложе и сильнее. У батюшки быстро закончились силы и, после очередной парады, оружие выпало из его ослабевших рук. Он стоял безоружный, но все еще полный решимости защищать нас с матерью, пусть даже голыми руками. Но это не остановило подлого вельможу, он вонзил шпагу в живот отцу и оставил его корчиться в муках на полу. Я хотел подбежать к нему, но слуги схватили меня и вышвырнули на улицу. Я пытался войти назад, но дверь заперли. Все, что я тогда смог сделать - это забиться в холодный и сырой угол между домами и плакать от собственного бессилия. Я просидел там всю ночь, несмотря на холод и дождь... На утро к нам в лавку зашла сестра матушки, моя тетя. То, что она увидела было ужасна. Бедная матушка не снесла такого позора и покончила с собой, вскрыв себе вены отцовской шпагой. Она умерла, сжимая в объятиях его остывающее тело. После той жуткой ночи меня сразила лихорадка, я не помню, как тетушка отыскала меня и распорядилась отнести к ней. Она долго выхаживала меня и не отходила от моей постели ни днем, ни ночью. Она старалась излечить как мое тело, так и мой дух, пытаясь заменить мне и отца, и мать. Как я уже сказал, я был ребенком, а потому быстро восстановился. Тетушка была вдовой, и владела немалым состоянием. Когда я подрос, она отдала меня учиться в Париж, в Сорбонну, где меня обучали как богословию, так и юридическому делу. Я был очень благодарен ей за все, что она для меня сделала, но она не могла сделать одного - свершить возмездия, которое требовала моя кровь, кровь моих родителей. барону удалось выйти сухим из той истории, так как свидетелей не осталось. Но даже, если бы они и были, отец его обладал достаточной властью, чтобы закрыть рот всем, кто знал слишком много и имел бы неосторожность сказать лишнее. И я понял, что если я хочу отомстить, то должен сделать это сам. Но для этого мало только иметь образование, для этого мне нужно было нечто большее. По совету друзей, я пошел к одному старику, который слыл в прошлом отменным фехтовальщиком. Я платил ему часть тех денег, которые каждый месяц пересылала мне моя добрая тетушка, за то, чтобы он давал мне уроки фехтования. Наши уроки проходили весьма успешно, он был отличным учителем, а у меня оказался талант, так что мои успехи росли. Он много путешествовал в молодости и сказал мне, что если я хочу, чтобы шпага в моей руке действительно стала смертоносна, я должен ехать в Италию и продолжить обучение там. Я написал тетушке письмо, и она ответила, что оплатит мою поездку, тем более, что я должен был вот-вот окончить Сорбонну. И все было бы хорошо, но... Внезапно она умерла... Как оказалось, она давно страдала от какого-то недуга, который, время от времени, то обострялся, то отступал. Но на сей раз болезнь взяла свое. К сожалению, тетушка не составила завещания, посему, все ее состояние и имущество перешло к хозяину тех земель... Каково же было мое негодование, когда я узнал его имя. Им оказался тот самый барон, который убил моего отца и обесчестил мать. За эти годы его отец умер, и все его земли перешли к нему. Судьба снова свела меня с этим страшным человеком, с моим злым гением, и снова я был не в силах что-либо сделать. Все, что мне оставалось - лишь вернуться в Париж и закончить свое обучение...

Так я и поступил... Я решил стать юристом, так как понимал, что своими богословскими талантами я не смогу достичь достаточного положения и сколотить то состояние, которое позволило бы мне поехать в Италию, а затем свершить свой суд. Все продвигалось совсем не так быстро, как мне хотелось бы. Долгое время мне не удавалось никуда устроиться. Еще больше прошло, прежде чем я понял, что, только работая адвокатом, я могу собрать достаточно средств. Поначалу меня не прельщала эта работа. Спасать от казни невинных людей было достаточно благородным делом... Но гораздо чаще моими клиентами становились настоящие убийцы и воры. Я старался делать свое дело хорошо, но мне никак не давало покоя то, что приходилось спасать убийц от справедливого возмездия. Единственным моим утешением было то, что, спасая этих душегубов, я постепенно заколачивал гвозди в крышку гроба другого - того, который убил моего отца и довел до самоубийства матушку. К тому же за некоторыми из них стояли весьма обеспеченные и состоятельные люди, так что совсем скоро я перестал испытывать недостаток в деньгах. Как это ни странно, но с каждым новым успешно провернутым делом я совесть мучила меня все меньше и меньше, и только огонь мести все так же горел у меня в груди. Со временем я стал лучше разбираться в лазейках законов и приобрел репутацию адвоката, который может взяться за самое безнадежное, самое гиблое дело и успешно довести его до конца. Наконец, наступил долгожданный момент, когда я собрал достаточно средств, чтобы поехать в Италию. Несколько лет я провел в поисках достойного учителя. В своих путешествиях я старался узнавать для себя что-то новое и познал немало хитростей, которые потом не раз спасали мне жизнь. Лишь, когда мои запасы золота подошли к концу, я вернулся во Францию. За эти несколько лет я не только познал вершины фехтовального искусства, но и переменился душой. Того Николя Давида, которому когда-то было не по себе от мысли, что он снимает петлю с шеи отъявленного негодяя, больше не существовало. Я немало увидел и многое понял. Но, пожалуй, самое главное, что я понял, так это то, что достижение поставленной цели оправдывает применение любых средств. Все чего я хотел – утолить ту жажду, тот огонь мести, который сжигал мое сердце. Лицо убийцы своих родителей я видел в кошмарах почти каждую ночь. Но, если раньше в своих кошмарах я старался убежать от него и никак не мог этого сделать, то теперь я каждую ночь вонзал свой клинок в его грудь по эфес. Я стал искать способы воплотить свои сны в жизнь. У меня уже не  осталось золота, однако мне не терпелось приступить к реализации своих замыслов. Я продал свой дом в Париже и все свое имущество, все равно я не собирался возвращаться в этот город. По сути, я жил лишь желанием мести и не думал о том, что я буду делать, совершив ее. Я вернулся в Нормандию, в свой родной городок. Поселившись на окраине Руана под вымышленным именем (к счастью за годы работы адвокатом я научился подделывать документы), я стал тратить последние оставшиеся у меня деньги на сбор сведений о своем обидчике. Как оказалось, он за годы разгульной жизни обнищал и распродал часть своих земель. Теперь он жил уединенной жизнью в своем родовом поместье в Лотарингии – последнем замке, который у него остался. Мне пришлось на последние оставшиеся у меня деньги ехать в Нанси и снимать там жилье, стараясь поподробнее узнать о местонахождении барона. Выяснив, где находится его родовое поместье, я стал строить планы, как пробраться к нему туда и убить его, но сама судьба решила мне помочь. В Нанси приехал Генрих де Гиз и созвал на прием всех дворян провинции. Ожидая, что и искомый мною барон явится в столицу, я решил подкараулить его на подъезде к городу. Возможно, сейчас я уже не стал бы действовать в одиночку, но тогда я решил, что это мое кровное дело и уладить его должен я сам. Я устроился в засаде на дороге, ведущей в Нанси от имения барона и стал его ждать. Долго ждать мне не пришлось, и уже к вечеру я увидел на дороге нескольких всадников. Когда они подъехали поближе, я узнал его. Это был нужный мне человек в окружении четырех своих слуг. Одного старого слугу я тоже узнал – это был именно тот негодяй, который в тот злосчастный вечер вышвырнул меня из лавки отца. Меня не волновало численное преимущество противника, я чувствовал только возбуждение и предчувствие скорой развязки. К тому же я предусмотрительно запасся двумя заряженными пистолетами. Так, с пистолетами в руках я и вышел на дорогу перед ними. Мое появление оказалось настолько неожиданным, что они остановились и даже не думали бежать. Слуги барона боязливо оглядывались по сторонам, они приняли меня за бандита и ожидали, что на подмогу мне ринутся мои сообщники. Но я был один. Конечно же, барон не узнал меня, зато я его узнал, и этого было достаточно. Он сильно постарел за эти годы, но глаза остались те же – наглые и бесстыжие. Я только назвал ему имя своего отца и своей матушки. Он силился вспомнить их, и я напомнил ему ту историю, что произошла годы назад. Тем временем его слуги слезли с коней, и подошли ко мне, обнажив свои шпаги. По глазам барона я понял, что он наконец-от все вспомнил и понял, кто стоит перед ним. На миг в его глазах мелькнул ужас, но тут же сменился яростью. Я разрядил один пистолет в стоявшего ближе ко мне слугу, а второй – в лошадь барона, чтобы он внезапно не скрылся. Оставшиеся трое слуг бросились на меня, но я встретил их с обнаженной шпагой в руке. Наша схватка была недолгой – они были никудышными фехтовальщиками. Моя тактика была проста – не дать себя окружить и постоянно перемещаться, стараясь занять такую позицию, чтобы противники мешали друг другу и были на одной линии по отношению ко мне. Не прошло и минуты, как один из них был мертв, а второй тяжело ранен. Старого слугу я оставил напоследок – с ним у меня были особые счеты. Я отрубил ему руку, сжимавшую шпагу, а затем разрубил горло, оставив его умирать в траве, хрипя и обливаясь собственной кровью. Я повернулся к барону, ожидая увидеть его на земле возле своего павшего коня, но в этот момент что-то сверкнуло у моего лица – как оказалось, негодяй подкрался ко мне со спины, пока я разделывался с его слугой, и ударил меня шпагой. В последний момент я успел увернуться, но клинок все же полоснул меня по лбу и с тех пор я ношу вечную память о бароне в виде шрама, обезобразившего мое лицо. С ним я разбирался долго и обстоятельно. Он был уже довольно стар и слаб, бурная молодость высосала все его силы. Я легко его обезоружил, повалил на землю и… Остановился я лишь тогда, когда понял, что весь залит его кровью, а шпага рубит уже не тело, а траву под ним… Я потерял счет времени и лишь наслаждался собственной местью, наблюдая как мерзавец превращается в кровавое месиво. Как ни странно, это не принесло мне облегчения. Я порубил его на куски, но на душе не стало спокойнее. Я так долго ждал этот миг, столько раз видел его во сне и всегда полагал, что как только он настанет, я обрету покой. Все оказалось иначе… Боль за родителей осталась, но теперь я не знал, чем ее унять – все, что я мог сделать, я уже сделал. Я сидел на траве среди трупов и глядел, как на небе загоралась вечерняя заря. Я молил Бога облегчить мои страдания, но ничто не могло утешить меня. Еще до наступления темноты к нам подъехали стражники из города. Им показалось странным, что в город прискакали четыре оседланные лошади без хозяев и они отправились на поиски пропавших всадников. Я находился в таком душевном потрясении, что даже не думал сопротивляться, когда меня отвезли в город и заключили под стражу. Моя судьба была предрешена – наказание за убийство во все времена была смерть. Однако меня это не особо беспокоило. Наоборот, я надеялся, что смерть принесет мне тот покой, который я так и не смог обрести, совершив такое ужасное преступление. Судьба сыграла со мной злую шутку – сам я не раз спасал людей за подобные преступления от рук правосудия, но меня-то как раз спасти оказалось не кому. Я сидел в камере и ожидал рассвета, когда меня должны были вздернуть на виселице. Как я уже говорил, город посетил Генрих де Гиз – герцог Лотарингии. Он решил осмотреть город и все его укрепления. Также он решил посетить городскую тюрьму. Я видел как он шел в коридоре между камер, презрительно оглядывая сидевших в них узников. За ним шла его челядь и комендант тюрьмы. Вся эта процессия прошла мимо меня, как вдруг от нее отделился низенький толстый человек и подошел к моей камере. Его лицо показалось мне знакомым… Он подошел к герцогу Гизу и стал что-то оживленно шептать ему на ухо, все время поглядывая на меня. Герцог подошел ко мне и недоверчиво окинул меня взглядом, после чего снова повернулся к маленькому толстяку и тот ему утвердительно закивал головой. Герцог еще какое-то мгновение постоял, размышляя о чем-то, затем снова недоверчиво на меня взглянул и подозвал к себе коменданта тюрьмы. Он сказал ему несколько слов, после чего лицо коменданта вытянулось, и он изумленно уставился на меня. Я не знал, что послужило причиной, и что означала вся эта сцена, но мне все было безразлично. Через некоторое время после того, как герцог покинул тюрьму, меня вывели из камеры и, наказав молчать, куда-то повели. Меня вывели на улицу и повели во дворец герцога. Была глубокая ночь и луна светила каким-то странным багровым оттенком. Он мне напоминал о том море крови, которое мне довелось пролить днем. Герцог как раз трапезничал с тем маленьким толстяком, когда меня привела стража и поставила перед ними. Теперь при свете свечей я разглядел толстяка, чего не мог сделать в полумраке мраке темницы. Наконец-то я вспомнил, откуда он мне знаком и понял кто это. Когда-то давно, еще в бытность мою адвокатом, мне удалось успешно распутать одно очень сложное дело, связанное с тройным убийством целой дворянской семьи. Тогда мне удалось доказать полную невиновность основного и единственного подозреваемого, подтасовав некоторые улики. За это я был весьма щедро вознагражден именно этим господином. Это был Карл Майеннский – кузен герцога Гиза. Он остался очень доволен тем, как я разобрался с тем сложным делом и, увидев меня в тюрьме, решил,  что я еще пригожусь ему. В общем, герцог Лотарингский даровал мне свое помилование, что, впрочем, было встречено жителями Нанси без особого роптания. Слухи о небывалой жестокости совершенного убийства уже успели разнестись по округе, но и личность убиенного также стала всем известно. А старого барона никто не любил, более того, многие его просто ненавидели. Потому, некоторые даже одобрили решение герцога.

С тех пор я стал работать на семейство Лотарингских принцев, подчиняясь непосредственно герцогу Майеннскому. Порой он требовал от меня выполнения моих адвокатских обязанностей, но гораздо чаще ему требовались мои услуги, как мастера фехтования. Порой, приходилось заниматься откровенными убийствами, порой бывали задания и по занятнее. Например, однажды герцог посреди ночи послал за мной и приказал ждать его на углу улицы Нуайе. Появившись во главе отряда вооруженных людей, он приказал им окружить дом, стоявший на углу. Как оказалось там жила некая дама, благосклонности которой он давно добивался, но какой-то гасконский дворянин посмел соревноваться с ним в этом деле. Причем, судя по тому, что дерзкий гасконец находился в доме, победу одержал вовсе не герцог Майеннский. Дом окружили, мы ворвались внутрь и схватили наглеца. Герцог приказал всыпать ему пятьдесят ударов бичом – смертельное оскорбление для дворянина и смертельный же позор для него. Я выполнил этот приказ без страха, так как мне приходилось выполнять и более грязную работу. Мести со стороны дворянина я тоже не опасался, так как моя репутация фехтовальщика уже приобрела определенную известность в Париже. Я вложился в каждый удар и наглец пролил добрую пинту крови. Так и не выдержав под конец и вырвавшись из рук людей герцога, он разбил окно и выпрыгнул на улицу, недополучив еще несколько ударов. К счастью, несмотря на это, герцог щедро вознаградил всех нас. Как в последствии оказалось, тот гасконец попросил защиты у самого короля, и тот даровал ему свое покровительство, правда, в весьма своеобразной манере – сделав его своим шутом. Мне всегда хорошо платили за мою работу, но в качестве дополнительного заработка, я решил давать уроки фехтования и со временем открыл даже собственную школу. Многие предпочитают идти обучаться фехтованию именно ко мне, так как лишь я могу научить многим приемам, известным узкому кругу людей, которыми я овладел, путешествуя по Италии, а также грязным приемам, которыми я овладел, выполняя различные поручения герцога Майеннского. Главный принцип моей школы фехтования – тот же, которым я руководствуюсь и в жизни - цель оправдывает средства. В поединке цель одна – повергнуть противника. И неважно, как ты это сделаешь, главное убить и уцелеть самому. Быть может это не очень согласуется с принципами дворянской чести, но такова суровая правда жизни, к тому же, я не дворянин, хотя надеюсь, когда Генрих де Гиз взойдет на престол, он все же дарует мне какой-нибудь титул, за все что я для него сделал и что мне еще предстоит сделать...

Отредактировано Николя Давид (03.09.08 04:32:52)